"7.30 утра. Молодой человек спешил на работу...
Была осень. Обычная московская осень. Местами сыро, временами мокро.
"Серые" деньки с калейдоскопической быстротой сменяли "желтые", те
"красные", те "коричневые" дни "бабьего" лета.
Молодой человек, лет 25-27, выпрыгнув из маршрутки, привычно направился ко
входу на станцию "Пражская", раскуривая по пути сигаретку. Все было до
оскомины буднично и как-то безрадостно. Способствовало такому настроению то ли
небольшая зарплата, то ли житейские проблемы, то ли сама обстановка уходящего
лета. Впереди был длинный трудовой день, полный профессиональных неожиданностей
и случайных денежный радостей, правда, второго ожидалось значительно меньше в
качественном, да и в количественном отношении. Работа у молодого человека была
не то что б очень уж прибыльная, но позволяла ему содержать неработающую жену и
маленькую дочку.
Докуривая сигарету и заканчивая мысль о предстоящем дне, молодой человек
подошел к лестнице, ведущей в сумеречную прохладу московского метрополитена.
Ступенька, другая… Что-то было не так, что-то вокруг не соответствовало
привычной картине. Он остановился, рассеянно проверил документы, бумажник,
телефон, ключи – все было на месте. Вспомнил – каждый день, слева от входа в
подземку, опираясь на черные, грубо покрашенные, местами отполированные до
блеска человеческими руками перила, стояла бабушка. Скрюченный от времени
человечек, закутанный в нечто серое, бесформенное, старушечье. Она никогда не
просила милостыни. Она рано вставала каждое утро, часов в 5 утра, что бы
доковылять до расположенного рядом рынка, купить с первыми минутами работы с
нижнего, дешевого лотка лимоны у молодых людей с гортанными выкриками и
горбатыми носами, и успеть добрести до входа в метро. Примерно ко времени ее
подхода к станции, начинался основной поток пассажиров, хмуро и озлобленно
спешащих на свою работу. Она ничего не говорила, не хватала прохожих за рукава и
полы одежды. Может быть, у нее не было уже к тому времени на это сил, а, может
быть, гордость человека, прожившего долгую жизнь, брошенного или забытого
родными и близкими, не позволяла ей так поступать.
Бабушка подслеповато щурилась из-за стареньких, потертых очков и держала на
вытянутых руках белое пластиковое корытце с пятком лимонов, таких же сморщенных,
как и она. Других купить она попросту не могла, не было денег. Редко-редко рядом
останавливались люди и еще реже у нее эти лимоны покупали. Серая гусеница
человеческого потока, спешащая на работу, плавно огибала ее и все отводили глаза
в сторону. Каждый понимал, что от того, сколько она сегодня продаст, зависит,
что она будет есть в этот день, и будет ли есть вообще. Каждый находил для себя
свое, внутреннее оправдание – нет денег, самим есть нечего, что ты тут, старая,
стоишь. Родное наше государство обеспечило человеку преклонных лет,
проработавшему всю свою длинную жизнь, такую пенсию, которую хватало заплатить
за квартирку и прожить на макаронах из дешевой муки и черством хлебе с «майским»
чаем дней 10-15. Дальше предстояла суровая борьба за выживание в городских
джунглях.
Но народ все равно ее обходил, надеясь, что этот лимон купит кто-нибудь
другой, идущий следом. Бабушка молчала и смотрела, а вялая, тягучая толпа так же
молча ее обходила, не встречаясь с ней взглядом. А она молчала, опираясь на
перила, старые ее ноги не могли долго держать.
Паренек закурил вторую сигарету. Он почувствовал себя частью этой толпы. Он тоже
всегда старался обходить старушку, стыдливо отводя глаза, стараясь проскользнуть
мимо. Он, как и многие другие жители столицы, знал о том, что попрошайничество
на улицах Москвы – как правило, поставленный на широкую ногу теневой бизнес. Что
нищих вечером забирают хорошо одетые юноши и девушки в кожаных куртках, оставляя
за собой запах «Хьюго Босс», и этим пытался оправдать себя. Не получалось. Не
тот случай, он чувствовал это. Самое обидное, что молодой человек вполне мог
купить лимон, дабы попить на работе чайку с коллегами, угостить девчонок из
бухгалтерии, в конце-концов, им можно было закусить водку в редкие и приятные
минуты спонтанных посиделок. Данное приобретение, осуществляемое даже каждую
неделю, не пробило бы ощутимую брешь в семейно бюджете. Можно было бы не попить
пивка один раз, проехать на автобусе, а не на частнике, задерживаясь с работы,
да мало ли способов сэкономить 100-200 рублей? Но он этого не сделал и сейчас
корил себя. Вдруг произошло непоправимое – то, что никак нельзя исправить? Он
огляделся. Никто вокруг, казалось, не обратил внимание на отсутствие старушки,
никто не задерживал шаги, не озирался. И это резануло его по сердцу еще больнее.
Почему же никто не видит то, что видит он? Почему мы такие черствые, пока Беда
не коснется лично нас, п-о-ч-е-м-у????
Нет, жизнь его на этом, конечно же, не заканчивалась, впереди еще много лет,
будет много как приятных, так и более печальных событий. Но неприятный осадок
щемил душу. У каждого из нас впереди старость, за ближайшие 20-30 лет наше
государство по уровню жизни вряд ли приблизиться к Кувейту и Саудовской Аравии,
а значит – впереди старость, сморщенная и кислая, как лимоны в руках у бабушки.
И как эта жизнь сложится, не дано нам знать. Дай Бог, что бы все было хорошо,
что бы мы не забывали своих родных и близких, а они помнили о нас. Надо сказать
«нет» инфантильности и всеобщему пофигизму вокруг и тогда мир вокруг нас
измениться к лучшему, хотя бы на чуть-чуть. Быть немного более чувствительными –
не порок!
Сигарета с тихим шипением упала в лужу около урны. Было 7.35 утра. Молодой
человек шел на работу…»
P.S. от автора:
1. любые совпадения не случайны
2. я не призываю вас к чему-либо и не прошу от вас чего-либо, я просто
постарался изложить в меру своих сил то, что накипело, не судите строго. |