|
- Самолеты! - испуганно крикнул один из красноармейцев.
- Наши, - сказал другой.
Синцов поднял голову. Прямо над дорогой, на сравнительно небольшой высоте, шли
обратно три ТБ-3. Наверно, бомбежка, которую слышал Синцов, была результатом их
работы. Теперь они благополучно возвращались, медленно набирая потолок, но
острое предчувствие несчастья, которое охватило Синцова, когда самолеты шли в ту
сторону, не покидало его и теперь.
И в самом деле, откуда-то сверху, из-за редких облаков, выпрыгнул маленький,
быстрый, как оса, "мессершмитт" и с пугающей скоростью стал догонять
бомбардировщики.
Все ехавшие в полуторке, молча вцепившись в борта, забыв о себе и собственном,
только что владевшем ими страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием
смотрели в небо. "Мессершмитт" вкось прошел под хвост заднего, отставшего от
двух других бомбардировщика, и бомбардировщик задымился так мгновенно, словно
поднесли спичку к лежавшей в печке бумаге. Он продолжал еще идти, снижаясь и все
сильнее дымя, потом повис на месте и, прочертив воздух черной полосой дыма, упал
на лес.
"Мессершмитт" тонкой стальной полоской сверкнул на солнце, ушел вверх,
развернулся и, визжа, зашел в хвост следующего бомбардировщика. Послышалась
короткая трескотня пулеметов. "Мессершмитт" снова взмыл, а второй
бомбардировщик полминуты тянул над лесом, все сильнее кренясь на одно крыло, и,
перевернувшись, тяжело рухнул на лес вслед за первым.
"Мессершмитт" с визгом описал петлю и по косой линии, сверху вниз, понесся к
хвосту третьего, последнего, ушедшего вперед бомбардировщика. И снова
повторилось то же самое. Еле слышный издали треск пулеметов, тонкий визг
выходящего из пике "мессершмитта", молчаливо стелющаяся над лесом длинная
черная полоса и далекий грохот взрыва.
- Еще идут! - в ужасе крикнул сержант, прежде чем все опомнились-от только
увиденного.
Он стоял в кузове и странно размахивал руками, словно хотел остановить и спасти
от беды показавшуюся сзади над лесом вторую тройку шедших с бомбежки машин.
Потрясенный Синцов смотрел вверх, вцепившись обеими руками в портупею;
милиционер сидел рядом с ним, молитвенно сложив руки: он умолял летчиков
заметить, поскорее заметить эту вьющуюся в небе страшную стальную осу!
Все, кто ехал в грузовике, молили их об этом, но летчики или ничего не замечали,
или видели, но ничего не могли сделать. "Мессершмитт" свечой ушел в облака и
исчез. У Синцова мелькнула надежда, что у немца больше нет патронов.
- Смотри, второй! - сказал милиционер. - Смотри, второй!
И Синцов увидел, как уже не один, а два "мессершмитта" вынырнули из облаков и
вместе, почти рядом, с невероятной скоростью догнав три тихоходные машины,
прошли мимо заднего бомбардировщика. Он задымил, а они, весело взмыв кверху,
словно радуясь встрече друг с другом, разминулись в воздухе, поменялись местами
и еще раз прошли над бомбардировщиком, сухо треща пулеметами. Он вспыхнул весь
сразу и стал падать, разваливаясь на куски еще в воздухе.
А истребители пошли за другими. Две тяжелые машины, стремясь набрать высоту, все
еще упрямо тянули и тянули над лесом, удаляясь от гнавшегося вслед за ними по
дороге грузовика с людьми, молчаливо сгрудившимися в едином порыве горя.
Что думали сейчас летчики на этих двух тихоходных ночных машинах, на что они
надеялись? Что они могли сделать, кроме того, чтобы вот так тянуть и тянуть над
лесом на своей безысходно малой скорости, надеясь только на одно - что враг
вдруг зарвется, не рассчитает и сам сунется под их хвостовые пулеметы.
"Почему не выбрасываются на парашютах? - думал Синцов. - А может, у них там
вообще нет парашютов?"
Стук пулеметов на этот раз послышался раньше, чем "мессершмитты" подошли к
бомбардировщику: он пробовал отстреливаться. И вдруг почти вплотную пронесшийся
рядом с ним "мессершмитт", так и не выходя из пике, исчез за стеною леса. Все
произошло так мгновенно, что люди на грузовике даже не сразу поняли, что немец
сбит; потом поняли, закричали от радости и сразу оборвали крик: второй
"мессершмитт" еще раз прошел над бомбардировщиком и зажег его. На этот раз,
словно отвечая на мысли Синцова, из бомбардировщика один за другим вывалилось
несколько комков, один камнем промелькнул вниз, а над четырьмя другими
раскрылись парашюты.
Потерявший своего напарника немец, мстительно потрескивая из пулеметов, стал
описывать круги над парашютистами. Он расстреливал висевших над лесом летчиков -
с грузовика были слышны его короткие очереди. Немец экономил патроны, а
парашютисты спускались над лесом так медленно, что если б все ехавшие в
грузовике были в состоянии сейчас посмотреть друг на друга, они бы заметили, как
их руки делают одинаковое движение: вниз, вниз, к земле!
"Мессершмитт", круживший над парашютистами, проводил их до самого леса, низко
прошел над деревьями, словно высматривая что-то еще на земле, и исчез.
Шестой, последний бомбардировщик растаял на горизонте. В небе больше ничего не
было, словно вообще никогда не было на свете этих громадных, медленных,
беспомощных машин; не было ни машин, ни людей, сидевших в них, ни трескотни
пулеметов, ни "мессершмиттов", - не было ничего, было только совершенно пустое
небо и несколько черных столбов дыма, начинавших расползаться над лесом.
Синцов стоял в кузове несшегося по шоссе грузовика и плакал от ярости. Он
плакал, слизывая языком стекавшие на губы соленые слезы и не замечая, что все
остальные плачут вместе с ним.
(С) Константин Симонов, "Живые и Мертвые"
P.S. Давайте не будем забывать смертей наших дедов и прадедов. |
